Когда я был маленьким, я очень хотел написать научно-фантастический роман о космонавтах. Мне плевать было, что в 11 лет я не знаю не только о космосе в частности, но и о взрослой жизни вообще. Я писал так, как представлял себе мир по другим НФ-книжкам, написанным более взрослыми и умными людьми. Но знакомая библиотекарша , с которой я поделился творческими планами, сказала: надо писать только о том, что знаешь. И не стала читать мой едва начатый роман. А я не стал его писать.
Валерий Тодоровский, наверное, тоже встречал таких строгих критиков, но оказался упрямее. Тысячи клонов той библиотекарши уже завалили форумы и сайты возмущенными криками: как он посмел писать/снимать о том, чего не знает? И стиляги были не такими, и простые советские люди не были столь серы, и вообще раньше было лучше, и написать об этом имеет право только тот, кто видел все собственными глазами. Критикам в лучшем случае под 50. Это дети тех суровых комсомольцев и отвязных мажоров, которые выясняли у кого длиннее чуб. Современники описанных событий на форумах молчат по понятным причинам: не у каждого в 70 лет есть комп, Интернет, и охота.
Однако жизненный опыт (в том числе и собственный) показывает, что и очевидцы не всегда ВИДЯТ.
Что сделал Тодоровский? Он снял фильм о том, как он сам представляет те времена и нравы. Красочный мюзикл, где видеоряд и сюжет живут собственной жизнью, где танцы красивы, ремейки прикольны, наряды внушают, а сюжетная линия служит неким фоном. Фильм-игра. Фильм-гротеск. Нарезка кадров, понятная только тем, кто в теме. Сидевшим на соседних креслах в кинозале внукам современников «стиляг» пришлось потом очень многое объяснять, но наверняка столько же осталось «за кадром». Их ведь не пугали в детстве «черным вороном», не исключали из пионеров за отнесенный для бабушки в церковь кулич, не выгоняли из вузов за «неправильные» танцы и песни. Молодежь увидела в фильме печально-смешную новогоднюю историю о жизни их дедушек. Более старшее поколение восприняло фильм не то как антисоветский, не то как антисемитский, но по-любому грешащий в деталях, исторических фактах, и логике сюжета.
Что, кстати, там с сюжетом?
Да ничего особенного.
Жили-были мальчики и девочки, которых с детства учили жить с пользой для общества. Среди них были такие малыши, у которых папаши были крутыши. Маленький Боря, например, папа которого держал наготове чемоданчик для СИЗО, но тем не менее обеспечивал жизнь и образование ребенку. В фильме Боря неплохо одевается на папины деньги, как, впрочем, и другие его сверстники. Как бы защитники советской жизни не убеждали меня в том, что «раньше было все и дешево», я по-прежнему считаю, что и в 50-е и в 80-е далеко не все молодые люди могли позволить себе каждый день кутить в ресторанах и покупать у спекулянтов модные шмотки.
А вот папе мальчика Феди даже не нужно скрывать свое богатство. Сынишка открыто ездит на папиной машине, держит бульдожку, которого раскрашивает во все цвета радуги.
Когда на экране показывали всю эту мажористую молодежь, я все ждал, что на сцену выйдет Юрий Шевчук и споет для них нечто на мотив «Приветствую вас, сыновья дипломатов…».
Так вот, к этим мальчикам и девочкам, у которых уже все было схвачено и предопределено на долгие годы вперед, примкнул рабочий паренек Мэлс. Его с детства учили жить с пользой для общества и бороться с теми, кто против. Раз пошли они с комиссаром Катей на дело: портить дорогую одежду «стиляг», не давать им веселиться в свое удовольствие; в идеале – заставить ходить строем и славить великого МЭЛСа (коллективное божество, в честь которого и назвали главного героя). А тут попалась Мэлсу девушка Полина (ник в тусовке – Польза), которой он почему-то ничего портить не стал, а даже влюбился и на следующий день решил переметнуться во вражеский стан.
Далее зритель наблюдает уж совершеннейшую фантастику: тусовка стиляг принимает Мэлса! После ухода Фреда «на повышение» Мэлс даже становится его преемником на посту лидера неформалов московской элиты. Дальше – больше. Неприступная Полина обращает свой взор на Мэлса и становится его женой, правда, по пути к мужу переспя с прохожим-афроамериканцем (свобода нравов, а что?! Она бы и марсианам отдалась, да не представилось случая).
На этом, впрочем, сюжет и заканчивается. Дальше зрителю предстоит фантазировать самостоятельно. Фантазии эти – в свете того, что увидели зрители – еще более оторваны от истины. Последняя заключается вовсе не в том, родит ли Полина ребенка на этот раз от Мэлса, и не в том, как переживет главный герой известие об отсутствии стиляг на Западе. Даже предположения о дальнейшей судьбе экс-пролетария и пока еще стиляги Мэлса – не в тему фильма. Ну что там думать-то: У него три пути. Первый – депрессняк, водка, белочка… Второй – коротать годы в ресторане с саксофоном (кстати, не так уж и плохо: и семью обеспечит, и в 50-60 лет есть виды сделать Имя). Не думаете же вы, что элитная тусовка всерьез приняла бы в свои ряды человека, от папиной крутости которого ничего не зависит.
Третий – вернуться в родную Систему. А что? Теща – партработник, папа – человек с правильной биографией. Вернутся, покаются, поплачутся, и спустя 10 лет будет ездить Мэлс на персональном авто, а в 90-х пересядет на иномарку. В любом из последних двух случаев главный герой мог бы гордиться тем, что прожил жизнь с Пользой (во всех смыслах).
Впрочем, «правильный» Мэлс имел бы в итоге то же самое: активные комсомольцы стремительно возносились Системой вверх. Ему все равно светила бы и хорошая зарплата, и почетная должность, и сексапильная жена (если Катю одеть хотя бы в мамино платье, а не во френч Наденьки Крупской, получится девушка-Мечта), и та же польза обществу.
Вот вам и момент истины.
Как говорят в рекламе, если нет разницы, зачем надо было платить дороже?
Каждый пишет, как он дышит, каждый видит то, что позволяют ему собственные комплексы. Одним в записке "Мой друг страдает геморроем" мерещится "Заговор раскрыт, надо сопротивляться", другие в киномюзикле ищут признаки документальной ленты и требуют от актеров высокохудожественной игры.
Одни живут в постоянной борьбе с придуманными врагами, принося в жертву этой борьбе свою и чужие судьбы (чужие - охотнее, их больше). Другие придумывают себе сказку, друзей и кумиров, а потом им очень больно, когда сказка кончается.
А где-то рядом течет настоящая жизнь, с неизбежными бедами и непременными радостями, мелкими поражениями и большими победами. Ею тоже можно жить. И очень даже с пользой.
Если, конечно, хочется.
Комментарии